Николай Шуда: ЧТО ЖЕ ДОСТАНЕТСЯ ПОТОМКАМ?

«Здесь родился я, вырос и видно, умру

В этом теплом и милом мне крае.

Но ни воды Днестра, ни восхода зарю

Никогда, ни на что, не сменяю».

Николай Петрович Шуда увлекался краеведением и туризмом, изучал флору и фауну Молдавии в многочисленных походах по родному краю.

Немало его публикаций на природоохранные темы публиковалось в дубоссарской районной газете «Заря Приднестровья» и экологической газете «ВЗГЛЯД». До своего раннего ухода в мир иной, он был активным членом Дубоссарской общественной организации «Медики за экологию».

Николай Шуда писал свои зарисовки о рыбах и птицах, людях и животных Приднестровья с надеждой вызвать у людей понимание и сострадание, убеждая читателей в единстве и неразрывности существования людей и окружающей среды. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей одну из его публицистических статей, посвящённых Днестру.

У каждого человека в душе есть что-то глубоко интимное: тонкое, хрупкое, неприкосновенное – «легко ранимое, свое». В моей душе это – сегодняшний Днестр, угасание которого я ощущаю с все нарастающей душевной тревогой. Выросший на этой быстроходной, не так давно одной из чистейших рек Европы – Тирасе, Данастере, Днистере, Нистру, Днестре, я воспринимаю её боль своею. Тысячелетиями катил Днестр свои быстрые воды к Черному морю, меж вековых дубов, немых свидетелей истории многострадального молдавского края. Солнечного края, стоящего на перекрестках путей извечного движения племен и народов.

Рыбообильнейшая река, о которой я еще мальчишкой на вопрос курортников – туристов: «Какая в Днестре водится рыба?» с гордостью отвечал: «Легче назвать какая не водится. Разве что специфическая дальневосточных да северных рек. А так, в большем или меньшем объеме водится всякая, от обычного бычка до редких осетровых». Как в пустыне царь зверей – лев, в тайге хозяин – медведь, так в Днестре, владыка реки – сом. Самая удобная яма – его лежбище, самый зарыбленный перекат, плес – его охотничьи угодья. Великий знаток пресноводных рыб Сабанеев в своих трудах упоминает, что в Днестре был пойман сом весом 320 килограмм, в его время – это был второй по весу в мире. На моей памяти сомы в десяток килограммов жировали у многочисленных днестровских дамб. На закате, поблескивая черно-лаковой спиной и не то, ухая, не то, вздыхая с ленцой, пасли на плесах стайки мелкой плотвы. Когда начальник пристани поймал сома на 84 килограмма, мы бегали смотреть на него, как на зверей в зоопарк. Трудно поверить, но не один я видел в фарватере нижнего бъефа реки всплеск белуги, после которого волны как от буксирного катера троекратно накатывались на берег. Изредка захаживала она сюда. Издавна, еще при общинном пользовании землей и водоемами, даже в сельских глубинках в нерест ловить рыбу не смели. Кто же, наделенный разумом, рубит сук, на котором сидит? Ведь река, как и лес, в худые времена и накормит и напоит. Эта житейская мудрость воспитывалась с детства, передавалась из поколения в поколение. Думали о будущем, о детях и внуках: «Что же им достанется в наследство?»

Моему, довоенному поколению, хлебнувшему трудности и лишения послевоенной разрухи и голодовки 47-го года, кое-что передалось из житейской мудрости дедовской мудрости. За десятки лет любительского сажа никогда не ловил сам и не встречал на рыбалке в нерест любителей, которых в силу возраста называл дядями. К концу нереста, они нередко подходили посмотреть, гуляет ли рыба? Не без споров, по всплеску определяли окунь или судак шуганул малька, карпуша или лещ блеснул желтизной в заводи у переката. А с окончанием нереста шли на рыбалку, как на праздник. Они никогда не переживали из-за величины улова. Неудачный клев скрашивали воспоминаниями об удачной рыбалке. Приводили на Днестр внуков и искренне радовались и гордились, если ребятишек удавалось приохотить, увлечь ловом.

С раннего детства и я увлекся рыбалкой, да так, что на всю жизнь. Давно кануло в прошлое то золотое время, когда на плесах резвились сомы и жерехи, а полутораметровые судаки хватали снастки дуэтом, один – малька, а другой – окрашенный белилами пробковый поплавок. Много днестровской воды утекло с тех пор. Как-то пошел посидеть с оснасткой вечерком. Днестр обмелел. Лето стояло жаркое и сухое. Несмотря на вечернюю зорьку, Днестр был подавлен тишиной, изредка нарушаемой всплеском окунька у берега, или толстолоба, ближе к середине, на быстрине. Одолевали тяжелые и беспокойные мысли. Потихоньку гибнет одна из рыбообильнейших рек юга.

Построили плотину без судоходных шлюзов и рыбоподъемников. Вдоль реки понастроили промышленных предприятий, нуждающихся в водозаборе, с примитивными очистными. Активно развивая поливное земледелие, воду выкачивают до такой степени, что во многих местах можно смело перейти реку вброд, а луж с мальками на отмелях и не сосчитать. Вроде бы делалось все с благородной целью – во имя Человека, во благо Человека! Упрощенная дешевая плотина, построенная за 4 года вместо 5, на год раньше срока дала необходимую промышленности и сельскому хозяйству электроэнергию. Разве не благо? Обильный полив из немудреных дождевальных установок дал урожай втрое больший по сравнению с неполивными площадями. Разве не благо? Оказывается, нет, не благо!Рыба, веками поднимавшаяся на икрометание в протоки верховья Днестра, застопорилась у Дубоссарской ГЭС, нарушив естественное воспроизводство. Резкие перепады воды в нижнем бъефе губят икру. Обильный полив, кто, сколько успеет урвать, вместо прогрессивного экономного капельного орошения, в конце-концов оканчивается засолением почвы, ее бесплодием с одной стороны и массовой гибелью малька в жару, в лужевых отмелях. С другой стороны – два крупнейших сброса в короткий период, сначала химических, а затем органических веществ, почти полностью сгубили ценные промысловые породы рыбы в Днестре. От минерализации и оргудобрений заводи затянулись тиной, позарастали разными водорослями. Изменилась и фауна в сторону сорной рыбы: мелкой белорыбицы, окуня, карася, верховодки, бычка, ерша. Вот и получается, что все сиюминутные блага, в итоге, по большому счету, идут во вред тому же Человеку, во имя которого вершатся!

Ход моих невеселых мыслей прервал отец с сыном – подростком. Отец наставлял сына к жизни, уверенно приближаясь к дамбочке и на ходу оборудуя какую-то снасть. Ветерок доносил его незамысловатую речь:

- Вот это сидение с удочкой (вероятно, имел в виду меня) - для дураков, может еще для пенсионеров, которым делать нечего. Серебро Днестра, оно и есть серебро, только не каждый его взять умеет. Вот мы вчера два толстолоба по восемь кил дернули, сколько выручили?… Вон, видишь, трое пошли, тоже смыкачат. В компании не ходи. Все, что выдернут, продадут и пропьют. Учись выживать сам. Греби под себя, держи ухо востро, сейчас время такое. Когда подсеку рыбку помельче, дам тебе выводить, чтобы сам почувствовал, как выкачивать серебро из реки. Большого не осилишь, а упустишь – жаль будет». Пяток раз побросав смык в разных направлениях, папаша повел сына «обучать жизни» на следующую дамбу. От его родительской педагогики стало муторно на душе и, не ожидая поклевки, смотал снасти. Что за человек «нового мышления» вырастет из этого сынка? Каким идеалом он будет молиться? Что святого будет у него за душой? И…будет ли? Сейчас уже смыкачат бригадами по всей реке. Редкие наскоки милиции проблемы не решают. А браконьеров от облав выручает «всесильная» мобильная связь. Появился на Днестре и такой страшный вид браконьерства, как лов электроудочкой. Про последствия такого лова мне раньше только рассказывали..

На малька изредка выходил рыбачить с соседом-любителем Славкой. Вот и в этот трагический день были на пару. Вышли затемно. Перед рассветом тьма как бы сгущается. Осветленность заливчика, где не раз баловали окушка, почему-то встревожила. Подошли, …остолбенели. Ноги налились свинцом, горло сдавило, опустился на камень. Здесь, в этом заливчике, ночью, может совсем недавно, в зародыше убивали жизнь родной реки. Плавающие брюхом кверху верховодки, кое – где имели темные просветы (полые места в погибшем косяке) и создавалось впечатление рваного савана на омертвевшей воде. Как и когда ушли не помню. По пути домой Славка что-то бубнил о собранной, более ведра верховодке – домашней кильке в томатном соусе. В голове роились страшные картины, чтобы я, имея право, сделал с такой нелюдью, и мысли: «Как?! Какими словами, каким голосом остановить это безумие?!»

Теперь долго в этом заливчике бычок не пощекочет, как бывало стопу, прячась под нее от выскочившего из зарослей охотника – окушка. Мертвая вода, мертвая зона! Пора уже людям понять, что электроудочка для рыбы, подобна ядерной бомбе для Человечества. Пора во всех странах, расположенных по берегам рек принять все меры по борьбе с этим варварством, и законодательные и практические. Иначе, потомки нам не простят и проклянут в грядущем!

И еще один эпизод из жизни великой реки. Это было в «День рыбака – 2003». Единственный двухкилограммовый карпик на полста снастей принес победу в соревнованиях рыбаку – любителю, как самый крупный экземпляр этого года, а вместе с килограммовым лещом, первенствовал и по всем уловам. На втором месте рыбка в 800 граммов, на третьем – в 500. Разве не «СОС» пора кричать Днестру? Что же достанется потомкам!?

Николай ШУДА, 2004 г.